Тень Победы [Новое издание, исправленное и переработанное] - Виктор Суворов

Картина, действительно, была безрадостная. Мародерство Красной Армии в Германии мешало товарищу Сталину осуществлять то, что он задумал. Нужно было срочно принимать какие-то меры.

Сталин приказал Жукову навести порядок. А Жукову не хватало твердости характера.

Да неужели Жуков не орал? Неужели слюной не брызгал? Неужели ногой не топал, кулаком не стучал?

Все было: орал, слюной брызгал, топал ногами, стучал кулаками. А мародерство по-прежнему процветало. Жуков громовые приказы издавал, срывал погоны и сдирал генеральские лампасы, сажал и расстреливал. Но ситуация никак не улучшалась.

Причина заключалась в том, что главным мародером в Красной Армии был сам Жуков. Он воровал картины целыми коллекциями, мебель — эшелонами, ценные книги — библиотеками, парчу и шелка — километрами, драгоценные камни — килограммами. Мои слова о том, что для наведения порядка Жукову не хватало твердости характера, никак не противоречат моей убежденности в том, что Жуков обладал стальным характером и непреклонной волей. Просто когда дело доходило до денег, на величайшего полководца XX века нападала непреодолимая слабость, и гениальный стратег был не в состоянии побороть ее. Он греб под себя и не мог остановиться.

В далекую пору офицерской молодости был у меня командир батальона, который на каждом совещании с офицерами грозился навести порядок. Свою речь он завершал грозным предупреждением: «Вот брошу пить, доберусь я до вас!» Если сам командир пьет, то остановить пьянство подчиненных он не может. Если сам командир дерзок на руку, если занимается мордобоем, то своим поведением разрешает подчиненным командирам делать то же самое в отношении нижестоящих. Если сам командир ворует, то не ему упрекать подчиненных в воровстве.

Именно так дело обстояло у Жукова. Он воровал, он грабил Германию и вместе с тем требовал от подчиненных прекратить грабеж. Подобным же образом вел себя президент Ельцин, когда обращался к своим министрам с призывом «Давайте не воровать!» А начинать ему надо было со своей семьи. Надо было окружающим пример подать: сам я намерен остановиться, и от вас того же требую.

У Жукова остановиться не получалось. Никак не мог этот великий полководец совладать с обуявшей его жадностью. Пока он сам воровал, мародерство солдат остановить было невозможно. И вот почему.

За Жуковым присматривали. Его надсмотрщиком по линии партии был генерал-лейтенант Телегин Константин Фёдорович. Его работа — следить за моральным обликом советских воинов, прежде всего за моральным обликом самого Жукова. Вот ему-то Жуков и сказал: воруй, Константин Фёдорович, сколько душа требует, я твоего воровства не замечу, а ты, голубчик, тоже закрой глаза и на мои художества внимания не обращай.

Точных слов мне слышать не довелось, но результат этого сговора налицо: Телегин воровал, не замечая воровства Жукова, а Жуков воровал, не замечая воровства Телегина. И жили контролер с подопечным удивительно дружно. Воровал Телегин не только для себя, но и для своих московских начальников, чтобы доклады о воровстве выше их кабинетов не поднимались. К похождениям генерал-лейтенанта Телегина мы вернемся чуть позже.

По линии государственной безопасности за Жуковым присматривал генерал-полковник Серов Иван Александрович. Он был заместителем министра внутренних дел и одновременно заместителем Жукова по делам гражданской администрации в Германии. И ему Жуков сказал: Ваня, рука руку моет. Не настаиваю, что были произнесены именно эти слова, но Жуков и Серов поняли друг друга. И пошел Серов воровать так, как принято у чекистов, воровать с лубянским размахом. И опять же, не для себя одного брал, но и для московских своих начальников, чтобы клеветническим доносам не верили. И для своих подчиненных Серов брал, чтобы они тех клеветнических доносов не сочиняли.

Вот и выходило, что не мог мародер существовать в одиночестве. От главного мародера, словно круги по воде, расходились волны этой заразы.

Были и другие товарищи, которых следовало приголубить, исходя из нерушимого принципа «не подмажешь — не поедешь». Ведь не сам же Жуков рыскал по подвалам банков и хранилищам ценностей. Не сам грузил эшелоны с трофейным добром, не сам их разгружал. В это воровство были вовлечены многие из самого близкого окружения Жукова, от его заместителей и помощников до адъютантов и денщиков. Каждый из них, воруя для Жукова, не забывал и себя. Да и Жуков был кровно заинтересован в том, чтобы они себе тоже брали. Их надо было к этому делу приобщить, повязать круговой порукой, чтобы не выдали. Но у каждого из сообщников Жукова тоже было свое окружение, и его тоже нельзя было забывать.

И у Серова было окружение. Серов тоже не сам эшелоны с трофеями грузил. И Телегин не сам ящики таскал. А за все платить надо. За проезд. За таможню. Всем надо лапку позолотить.

Рыбка гниет с головы. Воровство Жукова было воронкой, засасывающей каждого, кто оказывался рядом. Это словно черная дыра в центре галактики, вокруг которой вращаются звезды, неизбежно в нее попадая и превращаясь в ничто. Чем ближе к черной дыре, тем выше скорость вращения, тем скорее в дыру затянет.

Жаль, что памятник Жукову сделали именно таким. Я бы на месте скульптора на бронзового Жуковского коня навьючил тюки с награбленным добром: скачет Жуков-герой из Германии, домой барахлишко везет, из мешков торчат часы стенные, кастрюли, трусики женские, руль от велосипеда. А по периметру пьедестала вместо листьев приладил бы бронзовый барельеф эшелона с трофеями Жукова, который тянет сверхмощный паровоз серии ФД.

Наш народ ворчит понемногу: воры разграбили Россию. Все, что народ своим трудом создал за десятилетия, ушло неизвестно куда и осело неизвестно в каких банках Швейцарии. Но иначе и быть не могло. Товарищи дорогие, вас будут грабить до тех пор, пока в центре Москвы стоит памятник расхитителю. Этот памятник словно говорит каждому: будешь воровать с жуковским размахом, тебе тоже памятник поставят.

Воровство Жукова и его окружения неизбежно втягивало в свою орбиту все новых и новых людей. С самого верха зараза распространялась до самых низов. Как при Ельцине. Жуков ревел диким зверем и требовал положить конец безобразиям. Но никто его требований не выполнял. Если некий командир приказывал подчиненным прекратить грабежи, то ему отвечали: да ты на себя посмотри!

В Берлине военные патрули иногда хватали в темноте солдатиков с немецкими велосипедами, их примерно наказывали. Но ничего не менялось и измениться не могло.

Жукова можно назвать первым советским олигархом. У него была почти неограниченная власть. У него была мощная сеть знакомств и блата в структурах власти. У него были огромные финансовые ресурсы на фоне всеобщей нищеты и голода.

Но Жуков был не единственным богачом. За годы войны генералы, чекисты и партийные воротилы почувствовали вкус красивой жизни, притерлись друг к другу, по достоинству оценили принцип: живи сам и дай жить другому. Народ при этом в виду не имели. Имели в виду равных по рангу и положению: не докладывай о похождениях чекиста, а он нё тронет тебя.

Сталин знал: регулярная смена высшей номенклатуры — главное условие выживания социалистического государства. Причем всех снятых с высоких постов надо немедленно истреблять, иначе они просто не позволят себя снимать.

В 1937–1938 годах Сталин стрелял своих маршалов, командармов и комкоров, высших чекистов и партийных вождей десятками тысяч. Но все же Сталин недоработал. Сталин стрелял очень мало коммунистов, чекистов и высших командиров. Прошло всего семь лет, и новые выдвиженцы, молодые коммунисты с самых низов, сельские парнишки в лапотках, вкусив власти, переродились, и души их прогнили. Даже в обстановке террора и всеобщего страха они воровали так, как нигде не воруют. А что было бы без террора? Что было бы, если бы Сталин не нагонял страх на партийных и военных вельмож? Если бы у них не было страха в душе? Если бы Сталин не стрелял разложившихся косяками?

Ответ один: они разворовали бы страну еще до 1941 года.

Сталин понимал лучше всех: социализм не может существовать без регулярного, через каждые 5–7 лет, массового истребления основной массы вождей от райкомов до Политбюро, от полков и дивизий до Генерального штаба, от начальников районных отделов НКВД до главарей Лубянки. Как только после смерти Сталина прекратились массовые расстрелы руководящей элиты, система сгнила. Процесс гниения затянулся потому, что России страшно не повезло: на ее территории обнаружили неисчислимые запасы природных ресурсов. Проклятая нефть и проклятый газ, проклятое золото и уран, проклятый марганец и проклятый никель отпущены нашей стране в невероятных количествах.

Эти неисчислимые богатства — наше несчастье, как бананы для папуаса. Бедному папуасу не повезло. Ему выпало жить там, где нет мороза. Ему не надо строить дом — можно прикрыться пальмовыми листьями от дождя. Ему не надо работать и думать — на каждом дереве бананы растут. И эта легкость жизни — тормоз развития страны. Вот и моей стране не повезло. Страна может гнить десятилетиями, наука может стоять на месте или деградировать, но можно ничего не менять, можно все купить в Америке. Даже хлеб. И расплатиться ресурсами. Потому гниение растянулось на столько десятилетий. При другом раскладе советский социализм должен был сгнить куда быстрее.